Неточные совпадения
Нехлюдова она приняла как
своего, с той особенной тонкой, незаметной лестью, вследствие которой Нехлюдов вновь узнал о всех
своих достоинствах и
почувствовал приятное удовлетворение.
— Я кончаю. Обидеть лично вас я не хотел, напротив — присутствуя невольно при этой комедии, которую вы называете судом, я
чувствую почти сострадание к вам. Все-таки — вы люди, а нам всегда обидно видеть людей, хотя и враждебных нашей цели, но так позорно приниженных служением насилию, до такой степени утративших сознание
своего человеческого
достоинства…
— «Давно мы не приступали к нашему фельетону с таким удовольствием, как делаем это в настоящем случае, и удовольствие это, признаемся, в нас возбуждено не переводными стихотворениями с венгерского, в которых, между прочим, попадаются рифмы вроде «фимиам с вам»; не повестью госпожи Д…, которая хотя и принадлежит легкому дамскому перу, но отличается такою тяжеловесностью, что мы еще не встречали ни одного человека, у которого достало бы силы дочитать ее до конца; наконец, не учеными изысканиями г. Сладкопевцова «О римских когортах», от которых
чувствовать удовольствие и оценить их по
достоинству предоставляем специалистам; нас же, напротив, неприятно поразили в них опечатки, попадающиеся на каждой странице и дающие нам право обвинить автора за небрежность в издании
своих сочинений (в незнании грамматики мы не смеем его подозревать, хотя имеем на то некоторое право)…»
Чувствуя, что ему неодолимо хочется спать, а улыбка хозяйки и расстёгнутая кофта её, глубоко обнажавшая шею, смущают его, будя игривые мысли, боясь уронить чем-нибудь
своё достоинство и сконфузиться, Кожемякин решил, что пора уходить. С Марфой он простился, не глядя на неё, а Шкалик, цепко сжимая его пальцы, дёргал руку и говорил, словно угрожая...
Больной ее отец
чувствовал себя час от часу хуже и слабее; дочь умела его уверить, что она с каждым днем открывает новые
достоинства в
своем женихе, что она совершенно довольна и надеется быть счастливою замужем.
Варвара Михайловна (волнуясь). А я не знаю… Я не вижу ничего более яркого… (Шалимов внимательно прислушивается к словам Варвары Михайловны.) Я не умею говорить… Но, господа, я сердцем
чувствую: надо, необходимо пробудить в людях сознание
своего достоинства, во всех людях… во всех! Тогда никто из нас не будет оскорблять другого… Ведь мы не умеем уважать человека, и это так больно… обидно…
— Да! Знаешь — люди, которые работают, совершенно не похожи на нас, они возбуждают особенные мысли. Как хорошо, должно быть,
чувствует себя каменщик, проходя по улицам города, где он строил десятки домов! Среди рабочих — много социалистов, они, прежде всего, трезвые люди, и, право, у них есть
свое чувство
достоинства. Иногда мне кажется, что мы плохо знаем
свой народ…
Известно, что в тех комедиях раскольник всегда выставлялся каким-то диким и бессмысленным чудовищем, и таким образом комедия говорила: «Смотрите, вот они каковы; можно ли доверяться их учению и соглашаться на их требования?» Так точно и «Горькая судьбина», рисуя нам Анания Яковлева, говорит: «Вот каков русский человек, когда он
почувствует немножко
свое личное
достоинство и вследствие того расходится!» И критики, признающие за «Горькой судьбиной» общее значение и видящие в Анании тип, делаются соучастниками этой клеветы, конечно ненамеренной со стороны автора.
Наполеон не может иметь друзей: ему нужны одни рабы; а благодаря бога наш царь не захочет быть ничьим рабом; он
чувствует собственное
свое достоинство и не посрамит чести великой нации, которая при первом его слове двинется вся навстречу врагам.
Я не мог тогда, особенно сначала, видеть недостатков Плавильщикова и равно восхищался им и в трагедиях, и в комедиях, и в драмах; но как он прожил в Казани довольно долго, поставил на сцену много новых пиес, между прочим комедию
свою «Бобыль», имевшую большой успех, и даже
свою трагедию «Ермак», не имевшую никакого
достоинства и успеха, и сыграл некоторые роли по два и по три раза, — то мы вгляделись в его игру и
почувствовали, что он гораздо выше в «Боте», чем в «Дмитрие Самозванце», в «Досажаеве», чем в «Магомете», в «Отце семейства», чем в «Рославе».
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были
чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного
достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями
своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Здесь исчезает житейская нравственность: ты создаешь себе новую в
своем новом мире и в нем
чувствуешь свою правоту,
достоинство или ничтожество и ложь по-своему, независимо от жизни.
Да и возможно ли, чтобы человек, писавший тогда прекрасным языком, даже и теперь сохраняющим
свое достоинство, не
чувствовал устарелости, неестественности, пухлости, а иногда и уродливости языка Николева?..
Но представился случай, где его
достоинство особенно больно было поражено, — в столкновении с женщиной, которая ему нравилась и которой положение он считал равным
своему; горечь обиды пробудила в нем сознание; а раз подумавши о
своем унижении,
почувствовав его, он со всей энергией
своей натуры устремился к тому, чтобы поднять
свое достоинство.
Капитан принимает эти похвалы с чувством собственного
достоинства, без того выражения чрезмерной радости, которая столь нравится начальникам и потому довольно обыкновенна среди подчиненных, и адмирал, как будто удивленный этой малой отзывчивостью к его комплиментам, к тому же весьма редким и не особенно расточительным, взглядывает на капитана пристальным взглядом умных
своих глаз и, словно бы угадывая в нем рыцаря долга и независимого человека,
чувствует к нему уважение.
Немец, сын пастора в приволжской колонии, был ограниченный малый, но добродушный и умел привязать к себе, влиял всем
своим бытовым складом, развивал рассказами, возбуждая любознательность, давал
чувствовать, что такое сохранять
достоинство и в некрасной доле «немца».
Палтусов подумал по уходе Спиридона о
своем вчерашнем разговоре с княжной Куратовой. Его слегка защемило. Ее гостиная дышала честностью и
достоинством, не напускным, а настоящим. Неужели она верно угадала — и он уже подернулся пленкой? А как же иначе? Без этого нельзя. Но жизнь на его стороне. Там — усыпальница, катакомбы. Но отчего же княжна так симпатична? Он
чувствует в ней женщину больше, чем в
своих приятельницах «dans la finance».
«Частная жизнь коронованной особы может и не появляться на страницах истории; но такой небывалый еще выбор лица для государственной должности непременно подвергнет ее осуждению: сама природа, сотворив княгиню женщиной, в то же время отказала ей в возможности сделаться директором академии наук.
Чувствуя свою неспособность, она сама не захочет быть членом какого-либо ученого общества, даже и в Риме, где можно приобрести это
достоинство за несколько дукатов».
Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить
свое достоинство и
чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором очевидно находился Наполеон.
Фебуфис стал приходить в другое, мирное настроение: он
чувствовал теперь потребность сказать жене — холодно и не роняя
своего достоинства, — что они навсегда будут чужды друг другу, и решить сообща с нею, как им держать себя, пока они найдут наименее скандалезный выход.